Книга про гопников (раздел 18)
— Пошли лучше к Вэку, — говорю я.
— Ну, пошли.
***
Вэк дома один.
— Ну что? — спрашивает Бык.
— Ни хуя. Давай бухнем.
— Давай.
Он ставит пол-литра водки и закуску — сало с чесноком и хлеб — как всегда. Водка уходит быстро. Вэк начинает выделываться:
— Мне учило до жопы. Выгнали — и заебись.
— А что ты делать будешь? — Мне тоже дало, и голос — как не свой.
— Работать пойду. Деньги зарабатывать — на химзавод. Буду триста рублей иметь, не то что ты, Бык, в своем училе и тем более ты, Гонец, в школе.
— Заебись. Будешь нам проставлять.
— Ага. Дождешься.
— Блядь, сигареты кончились. — Бык зажимает в кулак пустую пачку из-под "Космоса". — У тебя есть, Вэк?
— Нету.
— А у тебя?
— Нет.
— Пошли за сигаретами.
— А может, ты один сходишь?
— Как один? Одному неохота.
— Ну ладно. Пошли.
Надеваем куртки, спускаемся и идем в магазин. Навстречу — подруга Неформала.
— Смотри, Вэк, подруга Иванова, — говорю я.
— Знаю. Видел я их, блядь. Неформалы ебучие.
Она приближается.
— Ах, какая встреча! — Вэк загораживает ей дорогу. Она хочет обойти, но он не дает.
— Пошли, зачем тебе она? — говорит Бык.
— Как это зачем? Она же с этим пидарасом ходит. Нормальных пацанов не уважаешь, а со всякими волосатыми трешься? — Вэк хватает ее за волосы.
— Отъебись ты от нее, Вэк. Пошли за сигаретами.
— На тебе сигареты, — он вытаскивает у нее из кармана пачку "Беломора" и швыряет Быку. Бык не ловит, и пачка падает на тротуар.
— Отпусти меня, — говорит она. — Тебе же потом хуже будет.
— А ты меня не пугай.
Вэк бьет ее кулаком в нос.
— Ну а ты что стоишь? — кричит мне Вэк. — Ебни ей тоже.
Мне неохота бить бабу, но и с Вэком ругаться тоже не хочу, а оттого, что пьяный, все вообще по хуй. Я бью ей кулаком в плечо. Потом Вэк — в живот.
— Смотри, сука. Не будешь своих пацанов уважать, а со всякими неформалами шляться — будет еще хуже.
Он отпускает ее волосы. У нее течет кровь из носа и дальше по подбородку. Она уходит.
— На хуя ты к ней лез? — спрашивает Бык.
— Пусть не ставит себя выше консервной банки. Думает, если ходит с волосатым хером, так уже деловая.
— А тебе не по хуй, кто с кем ходит?
— Нет, не по хуй.
— Ну, она баба все-таки.
— А мне насрать, что баба. В моем районе никто передо мной выебываться не будет.
***
В субботу вечером гуляем с Быком, Вэком и Клоком. Подходим к ресторану — его недавно открыли, вернее, не открыли, а просто повесили на столовой вывеску "Ресторан". Днем там, как и раньше, обедают водилы с автобазы, а вечером почти всегда пусто, хоть и открыто до одиннадцати. Бухнуть, конечно, можно, но дорого, и пацанам не наливают, только "старым". Так что лучше уж на "точке" брать самогон. По выходным здесь празднуют свадьбы и дни рождения, но это было и раньше, до вывески "Ресторан".
Мы заглядываем с улицы в окно. Моргают огни цветомузыки, а все остальное закрывает занавеска.
— Что, опять свадьба какая-нибудь? — спрашивает Бык.
— Ясный хуй, свадьба. — Вэк сплевывает на стекло.
— Подойти, что ли? Вдруг нальют? — не может успокоиться Бык.
— Охуенно тебе нальют. Догонят и еще нальют. Таких, как ты, знаешь сколько? Если б всем наливали, здесь бы уже полрайона стояло.
— А-а-а.
— Хуй на.
Я и Клок все это время молчим. Настроение поганое, делать нечего, бабок нет, и домой переться еще рано.
Из ресторана выходят двое пацанов с бабой. Пацанам, может, лет по двадцать, и ей, наверное, тоже. Они не с нашего района. Я их раньше здесь не видел.
Вэк смотрит на нас и подмигивает.
— Привет, — говорит он и загораживает дорогу одному из пацанов. Тот его обходит, как будто столб какой-нибудь, и они втроем продолжают про что-то базарить между собой.
— Э, ты что, не понял? — кричит Вэк и догоняет их. Мы не спеша идем следом.
— Что такое? — спрашивает пацан.
— Как что такое? С какого вы района?
— А тебе какое дело?
— Большое и толстое. Дай мне рубль.
Они остановились и не знают, что делать. Но видно, что не соссали. Пацан поглядывает на ресторан, но на крыльце никого нет, а если крикнуть, то не услышат: далеко уже отошли. Мы подходим ближе.
— Ребята, вы чего? — спрашивает второй пацан. Баба жмется к нему поближе. Наверное, это его баба.
— Гоните по рублю — потом идите, куда хочете, — говорит Вэк.
— А не жирно тебе будет? — говорит первый.
— Счас увидишь, жирно или нет.
Бык бьет первому пацану в глаз, а мы с Клоком кидаемся на того, который с бабой. Она начинает орать.
— Что ты ревешь, сука? — Вэк хватает ее за волосы и притягивает к земле. Бык махается с первым пацаном, а мы с Клоком мочим второго. Клок попадает ему по яйцам, и пацан готов, остается только добить ногами. Вэк отшвыривает бабу и идет помогать Быку. Пацан падает, и они тоже вдвоем доделывают его ногами, стараясь попасть по морде, чтобы сломать нос или выбить зубы. Он закрывает рожу руками.
Мимо проходит старуха из тридцать седьмого дома.
— Вечно мира им нет, — бурчит она себе под нос.
"Наш" пацан тоже уже не сопротивлялся, зато его баба пытается нас от него оторвать, хватая за руки. Клок разворачивается и дает ей оплеуху. Она отступает назад.
— Может, затянем ее куда-нибудь и выебем? — спрашиваю я.
— Ну ее на хуй, суку.
— Все, уябываем! — кричит Вэк. Из ресторана к нам бегут трое каких-то пацанов.
— Разбегаемся! — орет Бык. Я бегу через дорогу, потом налево — чтоб не под окнами ментовки — и во дворы пятиэтажных домов, потом к школе. Останавливаюсь. Вроде никого. Сажусь на крыльцо передохнуть. Смотрю на свой кулак — он рассечен в двух местах.
— Зря ты на них залупнулся, — говорю я назавтра Вэку. Мы сидим на остановке.
— Почему зря? Тебя догнали?
— Нет.
— И меня не догнали. И Быка с Клоком тоже не догнали. А что, пусть на своем районе всякое говно выебывается?
— Ну, они сами не лезли. И ты не знаешь, кто они такие. Может, не лохи. Видел, они не соссали.
— Хватит базары гнилые разводить. Они там сидят, бухают, с бабами зажимаются, а мы ходим по району без бабок, как малолетки. Заебись?
— Ну...
Напротив остановки останавливается машина. "Жигули". Хлопает дверь.
— Они?
— Они.
Сваливать поздно. К нам идут четверо здоровых пацанов и тот, который вчера был с бабой. У него под глазом "финик" и губы разбиты.
— На силу есть сила, — говорит один. У него поломанный кривой нос, а на ногах — "адидасы". — Так ведь?
Я успеваю только подумать, какой Вэк все-таки придурок. Меня бьет вчерашний пацан. Несильно, скользящим по уху.
Пацан со сломанным носом мочит Вэка. Видно, он боксер или просто умеет махаться.
Пацан бьет меня еще раз, в живот, но опять не очень сильно. Потом бью я, отталкиваю его и бегу.
Успеваю только завернуть за остановку. Двое "быков" догоняют меня и хватают за куртку. Один бьет ногой по спине, я падаю, и они начинают меня молотить ногами. Я закрываю голову руками. Они месят меня минут пять, потом уходят.
Спина и ребра горят. Наверное, ребро сломали, суки.
Встаю и иду к остановке. Этих уже нет. На скамейке сидит Вэк. У него разбита вся морда — нос, губы, под глазами "финики": они пока красные, только потом посинеют. Он выплевывает обломок зуба.
— Блядь, хуесосы, — говорю я. — Пошли в контору, скажем Обезьяне, остальным пацанам, найдем этих козлов и в жопу выебем.
— Пошли.
Обезьяна в конторе. Он слушает нас, кривит губы, морщится и от этого становится вообще уродом.
— Вы сами долбоебы, — говорит он. — Не надо было заебываться на кого попало. Говорите, на зеленой "шестерке", все спортсмены, один с носом? Знаю, кто это. Центровые пацаны. Фарцовщики или хуй там их знает, кто они. Зеня их знает: он сам с Кузей фарцует жвачками там, берут у этих, а эти — типа самые основные, знают, где все брать.
— И что, ничего нельзя сделать?
— Ничего. У них все подвязано, никто на них не полезет.
— Но эти, вчерашние... Эти лохи были, — говорю я.
— Может, и лохи, зато друзья у них... Следующий раз не лезьте. И вообще вам советую — кончайте хуйней заниматься. Бабки надо делать, что бы на водку было и на блядей, а не ходить — попять копеек стрясать.
***
На алгебре приходит военрук, забирает всех пацанов. Ведет нас на третий этаж, клюку на чердак.
— Залезайте, — говорит он.
На чердаке уже ждет завхоз Сергеич, старый алкаш. Он всегда ходит по школе в задроченном синем халате и с молотком в кармане. Несколько раз у него этот молоток вытаскивали и бросали в унитаз в мужском туалете.
Я никогда раньше не был на чердаке школы. Он весь засыпан обломками кирпичей, штукатурки, досками и какой-то соломой, и все это засра-но голубями. Несколько голубей летают по чердаку или сидят на досках.
— Берите доски, камни — что хотите, — и кидайте в этих гадов, — говорит Сергеич. — Гоните их, на хуй, через окно.
Чердачные окна открыты. На улице дождь, и слышно, как капли стучат по крыше.
Мы хватаем палки и кирпичи и начинаем швырять в голубей. Бегаем по чердаку как охуелые, мочим этих блядских птиц. Повсюду перья, а солома и доски обмазаны кровью тех, в кого попали. Спасаясь, некоторые кидаются в окна, но мы стараемся никого не выпустить, всех добить. Андреич стоит в углу и улыбается своей дебильной улыбкой.
***
Вечером выхожу погулять. На остановке никого нет, и я прусь в "контору": вдруг там кто-нибудь сидит? Долго стучу — не открывают. Потом Обезьяна спрашивает:
— Кто там?
— Я.
— А, Гонец? Ну, заходи. Мы тут бухаем.
В конторе еще Цыган, Бык и еще несколько пацанов с района. На ящиках — бутылок десять чернила, нарезанный хлеб и сало.
— Откуда столько бухалова? — спрашиваю я.
— Хотабыч принес. — Цыган ржет. Он был уже здорово датый, остальные тоже.
— Обезьяна типа на залет собрал, — говорит Бык, и все лыбятся. — Прошел по всяким лохам — говорит: такое дело, залетели пацаны, поехали за свой район, а их менты повязали, хотят дело по весить. Ну и дают — кто трульник, кто рубль. Мне наливают в чью-то рюмку, я выпиваю и закусываю хлебом.
— Счас бы бабу протянуть хором, — говорит Обезьяна. — А где Клок? Пусть бы привел своих из учила — поварих. Мы б тут их обработали.
— Клок с какой-то бабой ходит, типа на постоянке, — говорит Бык.
— Откуда ты знаешь? Он что, говорил?
— Ничего он не говорил. Я его видел с ней пару раз в троллейбусе. Спрашиваю — кто. Говорит — так, баба из учила.
Я сижу рядом с Обезьяной. Он уже пьяный в жопу и начинает молоть всякую херню.
— На хуя ты в девятый класс пошел?
— Так просто.
— Хуйня все это. На хуй не нужно. Может, еще в институт потом?
Назад в раздел